На руки не шло, разве что к кому-то из гостей, глядя в процессе на хозяйку и как бы говоря: «Ну что, съела, съела? А к тебе не пойду, не надейся». Желательно, чтобы гость при этом держал чашку горячего чая, надо же лягнуть, спрыгивая. Разумеется, за это кошку и боготворили.

Перелом наступил, когда в дом взяли щенка. Овчарку. Поначалу дитя тётю-кошку боялось, а тётя-кошка исступлённо выживала его со своей территории. Для чего, в частности, жрала тёртую морковь с масляными витаминами из щенячьей миски.

Вскоре, однако, щенок сделался впятеро больше кошки и постиг мудрость. Он понял, что кошку нельзя - да и не надо - было гонять. Но кошку можно было любить. Найти её, неумолимо, как лавина, погрести под собой, надёжно зафиксировав на полу, и лизать. Тщательно, методично лизать мягким розовым языком, пока кошкины уши не приклеятся к голове.

Из-под  лавины щенячьей любви кошка выбиралась на курьих ногах, и в глазах, где прежде серным пламенем горела ненависть, светилось чистое ангельское безумие. Месяца через два ненависть погасла навсегда, и однажды мы, не поверив себе, услышали, как кошка мурчит.

Здесь была какая-то мудрая мысль о преобразующей силе любви.